Археологический отголосок "Анжелюса" Милле (31,7 х 39,4 см; доска, масло) - картина, написанная Сальвадором Дали в 1935-ом и ставшая одной из бесчисленных вариаций каталонского художника на тему самой цитируемой Сальвадором картины во всем мировом живописном наследии: "Анжелюс" Жана Франсуа Милле (1857-59).
Эта абсолютная одержимость Дали картиной "Анжелюс" началась в глубоком детстве и сопровождала Сальвадора на протяжении всей карьеры живописца.
Однажды я попытался подсчитать. сколько раз Дали использовал в своих работах персонажей "Анжелюса" - и на втором десятке сбился со счета, не дойдя, мне кажется, даже до половины.
Об истоках этой одержимости мы обязательно поговорим - а пока дадим слово самому Дали, который расскажет, как зародилась идея картины "Археологический отголосок "Анжелюса" Милле".
"Как-то мне пришла в голову одна фантазия, и я решил отправиться на прогулку к мысу Креус - в этот каменистый пейзаж подлинного геологического бреда (о мысе Креус, еще одном наваждении и неиссякаемом источнике вдохновения Сальвадора Дали на протяжении всей жизни).
Там мне представились две высеченные из скал фигуры, которые я заметил на одном из самых высоких уступов. Они были изборождены глубокими трещинами. Время особенно жестоко обошлось с мужчиной, так что его стало практически невозможно узнать. Остался лишь слабо намеченный, почти бесформенный силуэт, который, благодаря этому, стал в особенности пугающим и внушающим беспокойство".
Так все, наверняка, и было - наделенный очень живым воображением, привыкший мыслить ассоциативно, Сальвадор Дали первым делом при взгляде на эти скалы ощутил сильную тревогу, а потом разгадал и ее причину: сходство двух каменных образований с персонажами картины Милле "Анжелюс".
Всегда, с самого начала, с сопливых детских лет эта картина вызывала в художнике именно чувство непонятой тревоги и мрачной тайны, которая была гораздо глубже и значительней тривиального, в общем-то, сюжета.
Археологический отголосок "Анжелюса" Милле - истоки одержимости
Вообще, Анжелюс - это католическая вечерняя молитва, обращенная к богородице, а также колокольный звон в 18:00, к ней призывающий. И точно так же - "Анжелюс" - называется картина нами уже упомянутого Милле, Жана Франсуа, написанная в 1857-59 г.г., в основе сюжета которой - пара сотворяющих вечерную молитву крестьян:
"Анжелюс" - картина, безусловно, хорошая, но особенно ничем не выдающаяся - кроме, разумеется, исключительного живописного мастерства Милле, благодаря которому эта вещь в свое время и украсила стены Лувра. Сюжет картины, как мы уже сказали, предельно прост. Шесть вечера, колокол церквушки, расположенной в деревне неподалеку (мы видим у горизонта колококльню) начинает звонить "Анжелюс".
Изображенные на картине французские селяне, занимающися уборкой картошки, будучи, как водится, людьми глубоко набожными, останавливают работу и молятся прямо в поле, на пашне. Вечерний золотистый свет мягко обнимает их застывшие в религиозном бдении фигуры - одним словом, почти пастораль. Картина откровенно банальна, на первый взгляд.
Если только это не взгляд Сальвадора Дали! Для малютки Дали "отношения" с "Анжелюсом" начались еще в школе, когда тосковавший на занятиях ребенок часами во время уроков наблюдал репродукцию этой картины - однако испытывал при этом совсем не те чувства, которые должно. Ни умиротворения, ни набожности - нет!
Напротив - эта картина вызывала в нем беспричинный страх, настолько сильный, что видение двух неподвижных силуэтов преследовало его в течение долгих лет. В 1929-ом картина на время изгладилась из его памяти, но вскоре Дали нашел другую репродукцию - и детские страхи возобновились. Ощущения были настолько сильными, что он начал фиксировать псхихологические процессы, которые проихсодили в нем при виде "Анжелюса", затем используя эти записи при работе над своими полотнами или поэмами.
"Имперский монумент Женщине-ребенку", Анжелюс Гала", "Архитектонический Анжелюс Милле" - вот лишь некоторые из работ того периода, которые так или иначе связаны с настоящей одержимостью Дали картиной Милле.
Снова Дали: "В июне 1932-го года, без какого-либо внутреннего предостережения или какой-либо осознанной ассоциации, которая могла бы предложить хоть какое-либо объяснение, перед глазами моими вдруг возник "Анжелюс" Милле. Образ был очень четким и красочным. Он появился практически моментально, стирая все другие образы. На меня это произвело очень сильное впечатление, буквально уничтожило меня.
Несмотря на то, что все в моем видении картины в точности соответствовало тем репродукциям, что мне доводилось видеть, тем не менее, картина казалась абсолютно преображенной, исполненной столь могучегно скрытого значения, что "Анжелюс" Милле внезарно показался мне самой поразительной, загадочной и многозначной картиной, самой богатой подсознательно пробуждаемыми идеями из всех, что были когда-либо написаны."
Так началась "Анжелюсомания" Дали. В каких только интерпретациях не встречатся в работах Сальвадора Дали эти многострадальные французские селяне!
Трагический миф "Анжелюса" Милле
В конце концов, эта одержимость "бредовым образом двух неподвижных силуэтов" привела к тому, что Сальвадор Дали сочинил целое эссе под названием: "Параноидно-критическое толкование маниакального образа "Анжелюса" Милле. Эссе должно было увидеть свет в 1933, однако по ряду причин этого не случилось.
В 1940, когда немцы захватили Францию, а Дали отсиживались в Аркашоне, готовясь совершить бегство в США, рукопись в спешке была утеряна и вновь обнаружена лишь в начале 60-хх.
Эссе, практически без изменений, было издано в 1963, получив название "Трагический миф "Анжелюса" Милле. Параноидно-критическое толкование".
В эссе Дали пытается докопаться до причины удивительного воздействия, которое всегда оказывала на него эта, в общем-то, обычная картина, и закономерно приходит к выводу, что причина эта сокрыта не во внешнем, а во внутреннем содержании картины - то есть в том, что картина скрывает.
Дали, будучи завзятым фрейдистом, трактует смысл "Анжелюса" с точки зрения так называемого "эдипова комплекса", когда мальчик-сын одновременно вожделеет и боится своей матери, а отца воспринимает как соперника.
Дали обращает нимание на то, что мужчина меньше и легче женщины, вид у него пристыженный, а шляпа расположена именно так, чтобы скрыть эрекцию! Вилы, воткнутые в землю, прямо указывают на совокупление, а тачка - безусловный символ "неуверенной", связанной с постоянными страхами сексуальности. И вообще, мужчина в большей степени похож не на мужа, а на сына, вожделеющего свою мать!
Позже, прочтя книгу "жзинь насекомых", Дали был буквально поражен тем, насколько поза женщины, сложившей в молитве руки, напоминает позу самки богомола, готовой к атаке! А самка богомола известна тем, что пожирает своего самца не только после совокупления, но иногда даже во время его!
Дальнейший логический переход увязывающего картину "Анжелюс" со своей биографией Дали закономерен и в то же время ужасен: он обвиняет свою покойную мать в том, что она сексуально терроризировала его, сосала и заглатывала его пеннис, когда он был совсем ребенком - допуская, впрочем, что воспоминания эти могут оказаться не совсем истинными.
О, Дали - в приверженности своему параноико-критическому методу он не знал границ!
Впрочем, проверить истинность его утверждений, равно как и верность предложенной им трактовки картины Милле "Анжелюс" невозможно. Зато удалось проверить другое предположение Дали, считавшего, что картина Милле на самом деле изображает сцену похорон, и вместо корзинки Милле ранее изобразил гробик ребенка, однако впоследствии по каким-то причинам решил изменить сюжет.
Дали настолько был уверен в этом, что изобразил этот детский гробик в одной из своих версий "Анжелюса". И вот здесь-то и случилось поразительное!
"Анжелюс" - связь с биографией Сальвадора Дали
Поскольку некая смутная внутренняя тревога, связанная с этой картиной, продолжала беспокоить Дали, оставаясь его навязчивой идеей, в начале 60-хх он предпринял неожиданный ход: попросил власти Лувра сделать рентгенографию картины Милле. Лувр пошел художнику навстречу и соответствующее исследование было проведено.
Выяснился поразительный факт: оказывается, Милле изначально изобразил вовсе не сцену вечерней молитвы, призванной воздать хвалу Всевышнему за урожай - но сцену похорон похорон младенца, которого явно не успели окрестить и для которого, таким образом, не нашлось места на кладбище.
И ведь никто не заметил этой подмены! Дали, только Салтьвадор Дали был единственным из целого мира, кто разгадал истинный смысл знаменитой картины Милле! Все восторгались чувством набожности, умиротворенности и покоя, которое вызывала у них эта картина - и лишь один человек на свете, каталонец по имени Сальвадор Дали заподозрил в картине подвох!
Лишь один Дали был уверен, что с "Анжелюсом", не всё гладко - и уверенность эта впоследствии была подтверждена рентенографией полотна. Точно также подтвердилась поразительная глубинная связь истинного сюжета "Анжелюса" с биографией самого Дали.
Дело в том, что Сальвадор Дали не был первым ребенком у своих родителей. До него в семье уже успел родиться мальчик, егео брат, тоже нареченный Сальвадором - который прожил всего 22 месяца и умер в результате острой кишечной инфекции. Вот тогда родители, пребывая в состоянии глубочайшего горя от утраты первенца, и решили возместить её рождением нового ребенка.
В пользу этой версии свидетельствует простой, но убедительный факт, если мы сопоставим дату смерти первого Сальвадора и дату, когда был зачат "второй" (всем нам хорошо известный), то увидим, что между этими датами всего десять дней разницы. Так что, если бы не смерть "первого" Сальвадора, то будущий гений сюрреализма, скорее всего, никогда не появился бы на свет - и мир, таким образом, лишился бы сотен бессмертных шедевров!
Однако для самого Дали в этой ситуации изначально была заложена глубокая психологическая травма. Во-первых, он не ощущал себя самостоятельной и полноценной человеческой единицей - но всего лишь копией своего умершего брата. Опять же, брат его оставил этот мир в совершенно ангельском возрасте, не успев еще проявить дурных качеств всякой человеческой натуры - а он, второй Сальвадор, продолжал жить, подрастал, устраивал шалости, обзаводился грешками - и тем самым должен был неизбежно выглядеть в глазах родителей хуже того, первого Сальвадора, который так и остался для них ангелом.
Дали осознавал, что родители любят его как отражение, как бледную и не очень удачную копию того, первого Сальвадора - но он-то был другим! И, чтобы заставить родителей понять, что он другой, он не копия, он сам по себе - он позволял себе достаточно эксцентричные выходки, которые очень живо описывает в своей "Тайной жизни".... Все для того, чтобы заявить о себе, как о полноценном самостоятельном человечке. Не исключено, впрочем, что проблема эта была придумана болезненно чутким мальчиком - однако он накрепко убедил себя, что она существует, и эта глубокая уверенность действительно травмировала его на всю жизнь.
Впоследствии, во взрослом возрасте, проблема приняла несколько иные формы: Дали, который был абсолютно убежден в изначальной предначертанности своего появления на свет, в то же время не мог не осознавать, что, сложись обстоятельства иначе, останься первый Сальвадор жив - его вовсе могло бы и не быть.
Что же, теперь мы видим, что в предчувствиях своих относительно истинного значения картины "Анжелюс" Дали оказался совершенно прав, и понимаем, насколько близко тема умершего младенца связана с биографией самого Сальвадора Дали. А зная это, мы вполне в состоянии понять, почему так часто в своих собственных картинах Дали возвращался к персонажам "Анжелюса".
Творчество - это всегда акт самотерапии, и, как видим, к таким "сеансам самолечения", призванным помочь художнику обрести свое собственное "я" и перестать, наконец, ощущать себя всего лишь копией покойного брата, Дали прибегал на протяжении всей своей жизни, так, кажется, до конца эту проблему и не решив.
Статьи по теме:
"Погружение в Театр-музей Сальвадора Дали" - книга-путеводитель по музею Дали
НАША КНИГА О ДАЛИ И ЕГО МУЗЕЕ
Write a comment