Говорят, что уже в древности на горе Монсеррат жили отшельники. Это были святые люди, бежавшие от грехов, неизбежных в любом человеческом обществе, и селившиеся в горных скитах, где они вели исключительно духовную и высоконравственную жизнь, коротая дни в трудах насущных и беседах с Господом.
Одного из таких "людей божьих" поселившихся на горе Монсеррат, звали Жоан Гари. Жил он в 9 веке, в те времена, когда Графством Барселонским правил легендарный Вильфред Волосатый, заложивший, можно сказать, основы каталонской государственности.
Однако вернемся к Жоану Гари, широко известному также под именем Брат Гари. Среди всех отшельников Монсеррат Жоан Гари славился, пожалуй, наибольшей святостью. Не только деяния его, но даже помыслы начисто были лишены всяких следов греха в любом его проявлении - и добродетели, уже при жизни окружавшие Брата Гари золотистой аурой святости, были известны далеко за пределами горы Монсеррат.
Простому каталонскому люду это, скорее, даже нравилось, однако силы Зла были в высшей степени недовольны. Подобная святость Жоана кагегорически не входила в планы Демонского сообества. Скажем так - святость эта их в высшей степени раздражала, и на одной из демонских сходок вопрос был поставлен ребром: с этим Жоаном надо что-то решать.
"Решение вопроса" поручили демону средней руки Белиалу, который, явившись к Жоану под видом паломника, поначалу целый час рассыпался в похвалах, рассказывая, что молва о святости отшельника идет по всему христианскому миру.
Затем, как бы невзначай, Белиал заметил, что при подобных добродетелях и популярности Жоан достоин гораздо большего, чем влачить нищенскую жизнь в ските без каких-либо удобств и прочих радостей жизни.
Здесь, воспользовавшись кое-какими демонскими способностями, Белиал сделал так, что перед взором Жоана Гари вместо скал Монсеррат возникли вдруг дивные золотые замки необычайной красоты и роскоши. Жоан, надо признать, открыл от изумления рот, да так и застыл: подобных чертогов видеть ему еще не приходилось.
Однако быстро справившись с соблазном, он поглядел на Белиала, уверявшего Жоана, что стоит ему только захотеть, и он сделается владельцем и повелителем всего этого изобилия, и скромно, но с достоинством заметил:
-В принципе, я вполне доволен своим теперешним положением и не желаю большего. Полная трудов и лишений, но свободная от греха жизнь, которую я веду, сама по себе является величайшей наградой, и ни одна сила на свете не заставит меня отказаться от нее.
Раздосадованный демон Белиал удалился ни с чем, а Жоан продолжил вышеозвученную "праведную жизнь" отшельника и святого.
Между тем, силы Ада, видя, что им попался действительно крепкий орешек, разработали новую стратегию, с привлечением большого количества крупных и мелких демонов, а также разного рода демонят, бесов и младших чертей.
Во главе этого адского консорциума был поставлен Старший Демон по имени Леонадо - развязный и утонченный красавец, за внешней привлекательностью которого, тем не менее, скрывалась вполне стандартная дьявольская суть.
Приняв вид охотников-аристократов, группа демонов под предводительством Леонадо взгромоздилась на коней и поскакала в Барселону, ко дворцу графа Вильфреда Волосатого.
В те дни Барселона была маленьким заштатным городишкой, и о шумном прибытии такой эффектной группы джентльменов во главе с красавцем Леонадо мигом узнало все население каталонской столицы. Через десять минут об этом стало известно и Вильфреду Волосатому, который, тоскуя в своей провинциальной глуши, был рад новым лицам и распорядился пригласить "охотников" к себе во дворец немедленно.
Еще более возрадовалась прибытию гостей дочь Волосатого - принцесса и девица на выданье по имени Рикильда (кстати, как и сам Вильфред, Рикильда - вполне исторический персонаж). Да, внешне Рикильда не походила на "трепетную лань" - скорее, она напоминала крепенькую, симпатичную, такую же волосатую, как и ее отец, юную львицу, которая, в силу возраста и пола, мечтала о всевозможных принцах и рыцарях, безбожно страдая от их отсутствия.
И вдруг,словно по мановению каталонской волшебной палочки, вот он - принц из мечты! Да еще такой красавец, франт, щеголь! Да еще с таким славным именем - Леонадо! Глупенькаяп неопытная Рикильда таяла, словно воск, под нагловатыми взорами гостя, теряла голову и незаметно утратила контроль над собой до такой степени, что позволила Леонадо обнять себя и поцеловать.
Зачем!? Зачем ты это сделала, Рикильда!? Это был опрометчивый и безрассудный поступок, приведший к самым роковым последствиям. Демон Леонадо только того и ждал. В момент поцелуя Рикильда с ужасом успела заметить мгновенно выросшие рога и клыки ухажера, услышала его дьявольский утробный смех, однако дальше не помнила ничего: душа и рассудок ее оказались во власти дьявола.
Леонадо со свитой мгновенно растворились в воздухе, а граф Вильфред, кляня себя за гостеприимство, слепоту и глупость, остался с безумной дочерью на руках, душу которой забрал Дьявол. Ни врачи, ни священники, не знахари, ни колдуны, ни представители черной и белой магии, ни доморощенные барселонские экстрасенсы, как ни старались, не могли вернуть Рикильду в адекватное состояние.
Девица отказывалась кого-либо узнавать, ежесекудно демонстрируя признаки тихого помешательства. Когда были перепробованы все средства, и ни одно из них не помогло, демон Леонадо приступил к осуществлению второй части плана. Через уста Рикильды он принялся повторять следующие слова:
-Жоан Гари, отшельник с Монсеррат... Отведите меня к нему - только он сможет освободить мою душу от сил зла!
Услышав это Вильфред решил не терять времени даром. Через три с половиной часа кавалькада, состоявшая из Вильфреда, его охранников и повозки с безумной дочерью была у подножия горы Монсеррат. Крепкие охранники спешились, бережно приняли на руки носилки с несчастной Рикильдой, и героически совершили восхождение на высоту 805 метров над уровнем моря, где, собственно, и находился скит Жоана Гари.
Волосатый, кряхтя и цепляясь то и дело волосами за густые заросли терновника, споро карабкался следом. Вскоре они были у скита, где Вильфред "убедительно попросил" Жоана Гари о помощи. "Я хочу оставить мою ненаглядную дочушку Рикильду у вас, поскольку такова ее воля - до тех пор, пока дьявол, с вашей помощью, не вернет ей душу обратно. Помочь в этом можете только вы - так что на вас, Жоан, вся надежда!" - заметил Волосатый, не в силах сдержать слезы.
Жоан попытался было робко протестовать, ссылаясь на полной отсутствие практики в вопросах экзорцизма, однако слезы в глазах безутешного отца, а также слухи о вспыльчивом характере барселонского графа заставили его устыдиться. К тому же, демон (на этот раз снова Белиал) принялся сладко нашептывать ему в самое ухо:
-Соглашайся, идиот! Разве ты не видишь, как она красива?
-Вижу, - словно зачарованный, отвечал Жоан. - Она прекраснее солнца, звезд и утренней зари. Я это, того - пожалуй, соглашусь. Граф Вильфред, батюшка - согласные мы!
Так безумная Рикильда была оставлена с Жоаном - и здесь началось страшное - ради чего, собственно, демоны и затевали все мероприятие. Как только пики Монсеррат окутал вечерний сумрак, целая стая демонов принялась искушать Жоана, вовсю расписывая прелести безумной принцессы. Жоан дрогнул. Да и чему удивляться? В конце концов, он был здоровым молодым мужчиной, и основной инстинкт, согласно которому в те времена мужчина испытывал физическое влечение к женщине (и наоборот) никто не отменял.
У Жоана, в силу специфического образа жизни, который он вел, давно, надо сказать, не было женщины. А Рикильда, как мы уже отметили, отличалась своеобразной диковатой красотой и была всего семнадцати лет от роду - а в этом возрасте, как известно, абсолютно все девушки прекрасны! И еще эти демоны, соблазнявшие Жоана на все голоса Ада...
Так или иначе, Жоан согрешил. С заболачных высей святости он скатился в бездну греха и, воспользовавшись беспомощным состоянием девушки, овладел ею. Наутро, придя в себя, он ужаснулся содеянному, и муки совести принялись терзать его с нестерпимой силой. А демоны, не терявшие контроль над ситуацией, принялись дружно нашептывать:
-Все из-за нее, из-за нее! Пока ее не было в твоей жизни, ты был чист и свят. А как только она появилась - тут же лишился всего. Она низвергла тебя в пучина греха, разрушила все, что ты имел - и так будет продолжаться, пока она жива. Убей ее - очистись от греха!
И Жоан, обезумевший от сотворенного им накануне, повиновался. Вдобавок к изнасилованию, он совершил еще и убийство. Более того: совершив убийство, он отрезал Рикильде голову, сам не зная, зачем делает это, и захоронил ее отдельно от тела.
Когда это страшное злодейство свершилось, демоны мигом оставили Жоана. Теперь, превратившись в обычного преступника, в насильника и убийцу, он больше не был им интересен.
Сложно сказать, как долго пребывал Жоан в тяжелейшей прострации, однако доподлинно известно другое: в ходе размышлений о случившемся он пришел к твердому выводу: рассудить его ситуацию может только Бог, или, по меньшей мере, его заместитель в юдоли земной - то есть Папа Римский, глава Святого Престола.
Так Жоан Гари отправился паломником в Рим и был, в конце концов, принят Папой.
Святой Отец выслушал исповедь Жоана Гари молча, и после долго собирался с силами, прежде, чем заговорить. «Грех твой настолько ужасен, - сказал, наконец он, - что ты заслуживаешь высокого звания "человек". Данной мне самим Богом властью повелеваю: отныне ты будешь жить, как зверь, ходить на четвереньках и питаться только тем, что найдешь под своими ногами.
Ты никогда не будешь поднимать головы, вставать на ноги и разговаривать. Ты никогда не будешь смотреть на звезды - потому что недостоин этого. Так ты будешь жить отныне. И если Бог смилостивится над тобой, он подаст знак, который ты обязательно заметишь. А теперь иди - тяжко мне смотреть на тебя, если честно."
И Жоан, опустившись на четвереньки, напоминая большую виноватую собаку, неловкой рысью направился в сторону Каталонии. Прибыв на Монсеррат, он стал жить в точности так, как велел ему Папа: пил воду из горного ручья, питался травами, ягодами и желудями, ходил на четырех конечностях и никогда не поднимал глаз к небу.
Одежда его истрепалась, кожа загрубела и потемнела, и все тело покрылось длинными волосами - так что отличить Жоана от дикого зверя было уже невозможно. Во всяком случае, семь лет спустя охотники, поймавшие Жоана, приняли его именно за диковинное животное, не признав в нем особь одного с ними вида.
Зверь показался охотникам забавным, и решено было свезти его в дворец Вильфреда Волосатого и продать - Вильфред любил подобные вещи. Так и поступили. Во дворце на Жоана нацепили ошейник и усадили в клетку под лестницей - что бедняга воспринял с величайшим смирением.
Надо сказать, незадолго до этих событий, у Вильфреда, еще не переставшего носить траур по Рикильде, родился сын, принц Миро, и настало время его крестить. Во время созванного по этому случаю пира решили потешить гостей недавно пойманным в окрестностях Монсеррат зверем.
И здесь, как гласит предание, случилось невероятное. Когда Жоана на цепи ввели в залу, заполненную множеством гостей, кормилица с малютнкой Миро на руках подошла поближе, чтобы ребенок мог лицезреть чудовище - и вдруг младенец до того издававший лишь нечленораздельный писк, произнес глубоким нутряным басом, на чистом каталанском языке:
-Встань, Жоан! Достаточно ты страдал - Бог прощает тебя!
Все замерли. Кое-кто упал в обморок. Жоан, впервые да долгие годы, поднялся с четверенек на ноги - и вынужден был во всем повиниться Вильфреду Волосатому. Граф Вильфред выслушал его молча, хотя несколько раз и хватался в сердцах за рукоять меча. Однако явленное только что чудо уберегло Вильфреда от смертоубийства, а Жоана - от смерти.
-Ладно, ладно, - сказал, наконец Вильфред. - Не мне противиться воле Бога. Коли он простил тебя - прощаю и я. Но ты должен показать мне, где закопал тело моей несчастной дочери. Я собираюсь перезахоронить его в кафедральном соборе Барселоны со всеми подобающими моей несчастной девочке почестями.
И вновь кавалькада во главе с Волосатым и Жоаном Гари отправилась на Монсеррат. Жоан был сам не свой - тяжелейшие воспоминания снова нахлынули на него, и он не знал, сможет ли пережить эксгумацию.
Оба места, тем не менее, он помнил точно - и то, где захоронил тело, и то, где зарыл голову. Помолясь, начали копать, стараясь делать это как можно аккуратнее. Вот показался край платья Рикильды, вот ее волосы, вот рука... Вскоре вся она открылась взорам собравшихся, но странное дело: голова ее была на своем первоначальном месте, а сама Рикильда выглядела в точности, как живая!
Когда же Вильфред Волосатый бросился к телу дочери, чтобы обнять "милые кости", Рикильда, к ужасу и восторгу собравшихся, открыла глаза и сказала:
-Здравствуй, папа. Боже, как долго я спала!
Примечательно, что внешне за прошедшие годы она нисколько не постарела, и лишь красная полоса на шее напомнала о том, что однажды случилось в этой хижине.
Видя подобное, все присутствующие пали на колени. Рикильда, несколько освоившись, заявила отцу, что отныне желает вести исключительно религиозную жизнь (какую, кстати, она вела на самом деле), и попросила отца помочь ей в основании монастыря на горе Монсеррат.
Так и случилось. А Жоан остаток дней провел в своем ските, ведя прежнюю жизнь праведника и святого. До сих рор на Монсеррат есть пещеходный марашрут, носящий имя Брата Гари и позволяющий воочию увидеть места этих трагических и чудесных событий.
Статьи по теме:
Экскурсия "Гора и монастыррь Монсеррат"
"Безумству храбрых поем мы песню..." - Александр Полли на Монсеррат
Write a comment