О театре-музее Дали в романе "Красное спокойствие"
(Фрагмент романа Сергея Захарова "Красное спокойствие")
...Более же всех прочих, сразу и бесповоротно, Пуйджу по душе пришелся циничный и умный земляк - каталонец Сальвадор Дали. В четыре дня Пуйдж запоем проглотил четыре книги о "божественном Дали": все, что удалось обнаружить в шкафу серпентолога, и даже съездил в знаменитый Театр-музей художника - благо, езды было на полтора часа.
Снаружи музей показался ему таким же сумбурным, как и сам Дали: страшнейшая мешанина из гигантских яиц, золотых каталонских хлебцов, костылей, автомобильных шин, псевдо-оскаров, водолазного скафандра, четырнадцати старых телевизоров, вмонтированных в одну стеллу, полурыцарей с французскими багетами на головах и прочих малопонятных вещей.
От всего этого хаоса линейная голова Пуйджа пошла отчаянным кругом.
Отстояв очередь - сзади него грассировали французы; спереди русские перебрасывались жесткими и прямыми, как сухие сосновые доски, фразами; слева выпевали жуликовато итальянцы; и со всех сторон сразу неслось извечное американское "вау" - он обалдел окончательно, и, ухватившись за дверную ручку в форме вялоэрегированного пениса, купил в кассе билет и пошел внутрь.
Хаоса сделалось больше. Сотни разнородных и совершенно, на первый взгляд, не связанных между собою предметов наполняли лабиринт-интерьер.
Пуйдж, падая духом и разумом, беспомощно заозирался в поисках какой-нибудь подходящей группы с экскурсоводом, на предмет пристроиться и получить кое-какие инструкции - тщетно.
Лишь плечистый, бандитского вида детина с золотыми зубами увлеченно и со знанием дело тарахтел на чужом языке, рассказывая что-то группке респектабельных пожилых туристов и подкрепляя фразы резкими, похожими на удары, взмахами длиннейших рук. Пуйдж прислушался: язык был русский - и пожалел даже, что не знает его: настолько зачарованно холеные слушатели заглядывали "бандиту" в золотой его рот.
Тем не менее, какое-то время он походил вослед за "бандитом" и его подопечными, не понимая ни слова, но делая все то же, что и они, и странное дело - хаос стал расползаться, как утренний туман, а под клочьями его забрезжила железная, пусть и сложно уловимая, логика, какой подчинялось все, находящееся здесь.
Первый шок он испытал на сцене, рассмотрев картину с обнаженной Галой со спины (попутно Пуйдж отметил, что задница у ней хороша) невооруженным глазом, а после через камеру телефона - как только что демонстрировал своей аудитории экскурсовод-"бандит".
Проделав этот эксперимент лично, Пуйдж выругался почти вслух и едва не присвистнул от изумления: экран телефона показывал не женщину, а бородатого мужика, причем, смутно Пуйджу знакомого.
Вот дела! Не может такого быть! Он повторил еще раз и снова едва не засвистел, теперь уже от восторга: глаз определенно видел женщину, а телефон вновь упрямо казал бородача. Авраам Линкольн, президент - догадался, наконец, Пуйдж, и чудеса продолжились.
Вослед за золотозубым оракулом он попал в "Зал Сокровищ", где стены были обиты красным бархатом, а на бархате том, подобно истинным драгоценностям, сияли картины Дали. И снова он застыл с открытым в изумлении ртом: нельзя, решительно нельзя было поверить, что все это сделал человек, и посредством такого несовершенного инструмента, как руки!
Десять минут, никак не менее, он глазел на "Корзинку с хлебом", борясь с сильнейшим желанием протянуть руку, схватить выписанную виртуозно горбушку и вонзить зубы в пахучую мякоть. Положительно, Дали заключил договор с кем-то из них: с дьяволом или Богом - иначе создать такое было бы невозможно!
Но самое большое из чудес ожидало его под сценой, в затемненном зале рядом с туалетом, где не было ничего, кроме одной единственной картины в дальнем левом от входа углу. Но что это была за картина!
Пуйдж ступил шаг по направлению к ней, ступил другой - и застыл. Абсолютно трехмерное пространство полотна ощутимо принялось затягивать его в себя, заставляя напрочь позабыть о реальности, да и то: реальность слишком, по сравнению с картиной, убога была и тускла.
Как? Как? Как он это, черт побери, сделал?! Пуйдж отступал и приближался, менял ракурс и прищуривал глаза, вставал на цыпочки, приземлялся на корточки - яркий объемный мир, заключенный в строгую раму, по-прежнему тянул неукротимо. Магия, загадка, колдовство - иначе не назовешь! Картина, кстати, так и называлась: "Загадочные элементы в пейзаже", и самым загадочным, как сходу определил Пуйдж, было то, чего в ней нет.
Проторчав полчаса в этом зале, он сходил взглянуть на расположенную за стеной, в крипте, могилу художника, и решил, что впечатлений с него для одного раза предостаточно. Он был потрясен, переполнен абсолютно новым для него ощущениями до самого края - и боялся ни капли не расплескать.
У-у-ф! Теперь он понимал, почему люди платят такие огромные деньги за картины - некоторые из них явно того стоят!
И все это было рядом со мной, всегда было рядом со мной - а у меня никак не находилось половины дня и двенадцати евро, чтобы все это увидеть! Остоло, как есть остолоп - укорил он себя. Как же бедно я жил! Что до Сальвадора Дали - Пуйдж записал себя в его пожизненные апологеты...
Полностью текст романа можно прочитать здесь: https://ridero.ru/books/krasnoe_spokojstvie/
Статьи по теме:
