Картина Ганса Гольбейна Младшего "Послы" была написана немецким художником в 1533 году и в настоящий момент находится в Национальной галерее Лондона.
На первый взгляд, ничего необычного в картине "Послы" нет - если, разумеется, не считать того скромного факта, что автором ее является один из величайших представителей живописи всех времен - а величии Ганса Гольбейна Младшего сомневаться не приходится.
На картине, известной также под названием "Портрет Жана де Дентевиля и Жоржа де Сельва" изображены два вышеупомянутых молодых человека на фоне высокого стола (этажерки), загроможденного великим множеством самых разных предметов, имеющих отношение к земной и небесной сферам, среди которых - астрономический и земной глобусы, квадрант, гномон, солнечные часы, лютня, книжка с религиозными гимнами и т. д.
В силу этого картина "Послы", являясь, по сути, двойным портретом, может рассматриваться и как тщательно прописанный натюрморт, цель которого - отобразить широкий спектр жизненных интересов запечатленных на картине людей.
Жан де Дентевиль (1504 - 1555), изображенный на портрете слева - французский придворный и дипломат, рыцарь ордена короля, посол в Англии при дворе Генриха VIII. Предположительно, именно Дентевиль выступил заказчиком картины, призванной представить в самом выгодном свете его насыщенную, разностороннюю и деятельную жизнь.
На момент написания картины Дентевиль был совсем еще молодым человеком, и жизненная энергия в нем кипела и переливалась через край. Гольбейн, мастер мелчайших деталей, отобразил возраст Дентевиля на золоченых ножнах его кинжала, где содержится надпись латинскими буквами "29 лето".
Жорж де Сельв (1508 - 1541), изображенный справа - тоже не из "простых". Франзцузский ученый, дипломат и священенослужитель, уже в 18 лет он был назначен на должность епископа Лавуа, а в дальнейшем выполнял посольские функции в Венеции, Риме, Англии, Германии и Испании. Согласно задумке Гольбейна, сборник религиозных гимнов в переводе Мартина Лютера призван обозначить образ жизни Сельва, бывшего священнослужителем, как набожный и созерцательный - в противовес сугубо светской активности Дентевиля.
Не исключено, что в задачу художника входило в некотором роде противопоставить персонажи друг другу - точно так же, как по определению принуждены были соперничать между собой власти духовные и светские. Во всяком случае, поместив лютню с оборванной струной - общепринятый символ раздора - рядом с религиозной книгой, Ганс Гольбейн Младший мог преследовать именно эту цель.
Вообще картина характеризуется столь великим множеством тщательно выписанных мелких деталей, что разглядывать ее, предварительно вооружившись лупой, можно в течение не одного часа, не переставая восхищаться при этом отточенной техникой художника.
Однако главное очарование этой знаменитой картины, написанной на дубовой доске и имеющей весьма солидные размеры ( 207 х 209 см) заключается не в этой аккуратной скрупулезности немецкого мастера, а в странном и даже уродливом продолговатом предмете, расположенном на переднем плане в центре.
Честно говоря, создается впечатление, что дурно воспитанный официант то и дело машет перед Гольбейном плохо вымытым подносом, мешая ему писать. Однако на деле все не так просто. Что именно изобразил Гольбейн, становится понятным, если найти нужную точку обзора справа от картины, глядя на нее под острым углом. Тогда происходит внезапное и пугающее чудо - "плохо вымытый поднос" трансформируется в хорошо написанный череп!
Этот оптический трюк известен под названием "анаморфоза" - преднамеренно искаженного изображения, принимающего правильный вид лишь под определенным углом зрения, либо будучи отображенным на другой сторонней поверхности. Кстати, несколько анаморфоз представлены в Зале Оптических Иллюзий Театра-музея Дали в Фигерасе - и пользуются неизменным успехом у публики.
Конечно, возникает вопрос: зачем Гольбейн "испортил" столь тщательно написанную картину этим не вписывающимся в общую стилистику анаморфическим черепом? Вариантов ответа несколько. Не исключено, что об этом его попросил заказчик, Дентевиль, девизом которого являлось латинское изречение "Memento Mori". Этот вариант нам представляется вполне вероятным, потому что, как известно, "кто платит - тот и заказывает музыку".
С другой стороны, поместить подобный трюк в картину мог предложить заказчику саи Гольбейн,что выглядит в высшей степени обоснованным, если картину предполагалось разместить на лестничной клетке. В этом случае, всякий гость Дентевиля был обречен испытывать эффект анаморфозы на себе, дивясь причудам хозяина и изобретательности художника. Хозяину, таким образом - респект и восторги гостей, художнику - слава и новые заказы.
Истина, думается, где-то посередине: Гольбейн изобразил "зашифрованный" череп по предварительной договоренности с заказчиком в качестве общей аллегории нашего скорбного бытия: За рутиной ежедневных дел (предметы на этажерке) мы совершенно забываем о смерти, которая маячит где-то на дальней периферии нашего сознания, оставаясь размытым пятном. Но стоит отвлечься от рутины и задуматься чуть глубже, сразу странет понятно, что смерть - единственная и самая неизбежная реальность, ждущая всех нас.
На фоне смерти наше бытие, установленное нами же в центр воспринимаемой нами Вселенной - не более, чем молекула в капле воды, миллиарды которых ежесекундно извергаются грозно ревущей и равнодушной, как сама смерть, Ниагарой. И как ни странно, единственная возможность хоть как-то примириться с этой обескураживающей мыслью заключается в том, что никто из живущих доподлинно не знает, что ждет его по ту сторону бытия. Лишь эта неизвестность вселяет надежду - сколь бы иллюзорной она не была.
Статьи по теме:
Моне и Мане - так в чем же, наконец, разница, и есть ли она вообще?
Самые известные работы Леонардо да Винчи
Самые дорогие картины Сальвадора Дали
Write a comment